– Нет, я не знал. – Внезапно Кавенант почувствовал, что в словах Пьеттена есть доля истины – во все стороны от него, казалось, распространялись волны зла, неважно, понимал он это или нет. – Я не знал, что ранихины остаются здесь из-за меня.

«Баннор! – внутренне простонал он. – Мореход! Я не знал, я не желал. Великаны! Погибли так же, как и Елена. И теперь очередной жертвой стали ранихины. Мореход… Неужели я виновен в том, что случилось с тобой?»

Он был совершенно беззащитен перед нацеленным на него копьем, но все происходящее в этот момент исчезло под грузом обрушившихся на него сомнений.

– Между нами нет разницы, – вырвалось у него, хотя он не осознавал, что произнес эти слова вслух. – Между мной и Фоулом нет разницы.

Потом до него дошло, что чьи-то руки тянут его. Ухватившись за отвороты куртки, Лена с неожиданной силой встряхнула его.

– Это правда? – закричала она. – Ранихины гибнут, потому что ты взял с них обещание каждый год приходить ко мне?

Он не в силах был отвести взгляда от ее полыхающих гневом глаз.

– Нет, дело не в тебе. – Слова хрипло клокотали у него в горле. – Ты – только часть… Даже если бы они ушли в горы, то могли бы добраться и оттуда. Я… Я… Я взял с них обещание спасти меня.., если я когда-нибудь их позову. Но я сделал это не ради себя!

Пьеттен захохотал.

Крик ярости и отчаяния сорвался с губ Лены, лицо исказила гримаса отвращения. С силой оттолкнув Кавенанта, она бросилась бежать.

– Стой! – завопил Пьеттен ей вслед. – Я не дам тебе уйти!

Его рука напряглась, чтобы бросить копье, и в этот момент Кавенант кинулся на него. Схватив копье обеими руками, он всей тяжестью навалился на Пьеттена. Некоторое время они неистово боролись, но Пьеттен был сильнее. В конце концов, яростно ухватив копье, он вырвал его у Кавенанта.

Кавенант тут же вцепился в его руки. Толстым концом копья Пьеттен отталкивал его, и неожиданно Кавенант упал, подвернув ногу. Кости хрустнули, острая боль пронзила все тело, он закричал. Перевернувшись на спину, он увидел Пьеттена с занесенным над ним копьем, которое тот держал обеими руками, точно костыль.

И вдруг совершенно неожиданно на Пьеттена набросилась Лена, толкнув его с такой яростью, что он упал и выронил копье. Оно вонзилось в землю рядом с Кавенантом, тот схватил его и попытался встать, опираясь на него. Но боль в лодыжке была нестерпима – точно ногу пригвоздило к земле.

– Лена! – дико вскрикнул он. – Нет!

Пьеттен одним взмахом руки отбросил ее хрупкое тело, но она тут же вскочила, выхватив из-под плаща нож. Ярость исказила ее обычно кроткое лицо, она замахнулась, чтобы ударить Пьеттена, но тот с легкостью уклонился от удара. Потом он злобно оскалил зубы.

– Нет! – снова закричал Кавенант.

Когда Лена опять бросилась на Пьеттена, тот схватил ее за руку, державшую нож, и отвернул лезвие от себя. Медленно выкручивая ей руку, он давил на нее сверху, прижимая к земле. На удары, которые она наносила ему свободной рукой, он просто не обращал внимания. В конце концов, не имея больше сил сопротивляться, она рухнула на колени и обернулась к Кавенанту.

– Ранихины! – тяжело дыша, закричала она. – Позови ранихинов!

– Лена!

Кавенант снова попытался подняться, опираясь на копье, но упал и пополз к ней. Пьеттен продолжал всей тяжестью давить на Лену, выгибая ей спину, и в конце концов она оказалась на земле. Тогда он выхватил из-за пояса короткий нож и одним мощным ударом в живот пригвоздил ее к земле.

Ужас затопил Кавенанта. Ему показалось, что это его только что Пьеттен сразил смертельным ударом. На мгновение он потерял сознание, а когда вновь открыл глаза, увидел, что Пьеттен стоит перед ним, слизывая с пальцев кровь. Кавенант приподнял копье, но, быстро наклонившись, Пьеттен вырвал его.

– Сейчас, Владыка Кольца! – исступленно закричал он. – Сейчас я убью тебя! Стань на колени… Я хочу, чтобы ты ползал передо мной. Пусть исполнится моя мечта. Тогда я поступлю с тобой по справедливости – брошу копье с десяти шагов. Ты сможешь увернуться.., если очень постараешься и если раненая нога тебе позволит. Давай! Доставь мне это удовольствие.

С ухмылкой, больше похожей на оскал, он зашагал в сторону, отсчитывая шаги, и, повернувшись, поднял копье.

– Хочешь жить? – с издевкой спросил он. – Тогда давай становись на колени. У тебя остался всего один шанс, чтобы спастись, но для этого придется пасть ниц предо мной.

В оцепенении, почти не сознавая, что делает, Кавенант поднес ко рту два пальца правой руки и слабо свистнул.

Внезапно на гребне холма позади Пьеттена возник ранихин и тут же галопом помчался вниз, в лощину. Он был до того худ, что, казалось, только каштановая шкура не позволяла костям рассыпаться. И все же он бежал, направляясь прямо к Кавенанту.

Пьеттен ничего не замечал. Он был в восторге, наслаждаясь беспомощностью Кавенанта и возбужденный вкусом крови. Не глядя по сторонам, он отвел назад руку, напряг мышцы и метнул копье – молнию возмездия, целясь прямо в сердце Кавенанта.

Ранихин резко свернул, бросился между людьми и рухнул, точно мешок с костями. Когда он упал и замер, стало видно, что копье торчит из его залитого кровью крупа.

При виде этого зрелища Пьеттен оцепенел. То, что он видел, было немыслимо, невозможно! Челюсть у него отвисла, широко распахнутые глаза остекленели, плечи обмякли. Губы что-то беззвучно шептали, кадык подергивался, точно он никак не мог проглотить комок. Казалось, он не замечал, что Кавенант ползком медленно приближается к нему. Его руки так и остались безвольно висящими вдоль туловища даже тогда, когда Кавенант, с трудом выпрямившись на одной ноге, обеими руками вонзил ему в грудь острый нож, тот самый, который Триок отдал ему в подкаменье.

Сила удара оказалась столь велика, что швырнула его вперед, и он рухнул на труп Пьеттена. Кровь тут же обагрила его руки, рубашку и куртку, но он не замечал этого. Вся его ярость была вложена в этот единственный удар. Скатившись с тела, волоча за собой покалеченную ногу, он пополз к Лене.

Она была еще жива. Ее плащ пропитался кровью, и она струйками стекала из уголка рта; но Лена все еще дышала. Он ухватился за рукоятку ножа, собираясь вытащить его, но даже такое прикосновение заставило ее застонать от боли. Глаза ее медленно открылись. Взгляд был ясен и чист, точно в последние минуты жизни в голове у нее все встало на свои места. Узнав Кавенанта, она попыталась улыбнуться.

– Лена, – тяжело дыша, сказал он. – Лена…

– Я люблю тебя. – Кровь забулькала у нее в горле, когда она с трудом произносила слова. – Я ждала… Я не изменилась…

– Лена…

Он изо всех сил попытался улыбнуться, но вместо этого лицо его дернулось. Протянув руку, она коснулась его лба, точно пытаясь стереть гримасу боли с лица.

– Освободи ранихинов, – прошептала она. Силы ее иссякли; коротко вскрикнув, она умерла. Кавенант, не отрываясь, смотрел на ее тело, от которого, казалось, исходил немой укор. Глаза его лихорадочно блестели, все перед ним расплывалось. Насилие, предательство, а теперь и смерть – вот что он принес ей, вот чем он “одарил” их всех. После сражения у Парящего он дал себе обещание больше не убивать – и нарушил его. Он перевел взгляд на свои онемевшие пальцы, измазанные кровью, и долго разглядывал их. Кровь! Его руки снова обагрены кровью!

Потом он отодвинулся от Лены и, извиваясь, точно червь, пополз к ранихину. Морда коня была взмылена от боли, бока тяжело вздымались. Не отрываясь, он смотрел на приближающегося Кавенанта, точно впервые в жизни не испытывал страха перед тем, кто владел Белым Золотом. Кавенант подполз с той стороны, где торчало копье. Оно вонзилось так глубоко, что он засомневался, вытащит ли. И все же, упираясь локтями в бок, Кавенант сделал это. Пульсируя, кровь потекла из раны, однако конь сумел подняться на ноги. Расставив их пошире и раскачиваясь, он обнюхал Кавенанта.

– Хорошо. Возвращайся, – еле слышно проговорил Кавенант. – Иди.., и передай всем остальным. Наш договор больше не действителен, вы свободны. Больше никаких… – Последние искры пробежали по тлеющим углям гаснущего костра, и голос Кавенанта ослабел, как будто вместе с огнем уходили его силы. – Никаких обязательств. Скажи им.